|
Реформа не должна быть ширмой, за которой нет ни содержания, ни педагога. Об одной из одних самых спорных российских реформ – реформе образования, пресловутом ЕГЭ, новых образовательных стандартах, психологическом здоровье учителей и учеников наш корреспондент беседует с директором Института возрастной физиологии Российской академии образования, доктором биологических наук, профессором, академиком РАО, автором более 350 научных работ для педагогов и родителей Марьяной БЕЗРУКИХ.
– Марьяна Михайловна, начала читать образовательные стандарты и, если честно, мало что поняла из этих лихо закрученных формулировок… – И ничего удивительного. Мне вообще очень хочется посмотреть на человека, который все это написал. Но одно дело – непонятно, а другое – не имеет никакого отношения к реальности. Возьмем стандарты начальной школы. Вдумайтесь: «К четвертому классу мы должны сформировать у ребенка способность разрешать моральные дилеммы…» Какие дилеммы? Представления четвероклассника о том, что такое «хорошо» и что такое «плохо», формируются исключительно от общения с окружающими его взрослыми. Таковы возрастные особенности. А дети за последние 30 лет не стали умнее, способней или усидчивей. Кроме того, они не стали здоровее. Какие же у нас основания требовать от них большего? Никаких. – Получается, что новые образовательные стандарты создавали непрофессионалы? – Могу только сказать, наш институт в разработке стандартов не участвовал. Так же, как и в свое время отказались от нашего предложения по апробации ЕГЭ. Тогда, если помните, единый госэкзамен вводили на добровольной основе в некоторых регионах. Мы предложили: давайте сначала отберем детей с одинаковой стрессоустойчивостью, понаблюдаем и оценим, как они будут себя чувствовать после сдачи ЕГЭ и обычного экзамена. Это элементарно, и желающие были. Но нам сказали: не надо, мы все и так знаем… Большой плюс ЕГЭ в том, что благодаря ему, ребенку не грозит второй пик напряжения за одно лето, ведь ему уже не нужно сдавать экзамен в вуз. Но беда ЕГЭ в том, что дети к нему попросту не готовы, потому что тестирование для них – принципиально новый вид деятельности. Вот если бы в процессе обучения они постоянно занимались тестами, которыми легко можно заменить контрольные работы, эта деятельность у них была бы отработана до автоматизма. А пока – сплошной стресс. – Между тем, о ЕГЭ заговорили не вчера. Неужели за это время не смогли продумать и учесть все нюансы? – В том-то и дело, что ЕГЭ – это единственная инновация в образовании за последние 10 лет, которая действительно отрабатывалась, в ней учитывались риски. Но не учитывалось одно – ребенок. – Как же так? – Наверное, всему виной – курс на поголовную модернизацию. А реформы нельзя проводить наскоком, особенно в образовании. Школа – это очень консервативный социокультурный институт, и в этом наше счастье. Нельзя туда вбрасывать что-либо новое, предварительно не отработав. Поэтому мы сколько угодно можем произносить слово «реформа», но если это лишь ширма, за которой нет ни содержания, ни педагога, способного ее провести, поверьте мне, никакого эффекта не будет. А педагогов, знающих и понимающих ребенка, у нас, действительно единицы. Мы их просто не подготовили. И не готовим. Такова специфика современного высшего педагогического образования, где во главу угла ставится фундаментализация знания предмета. Получается так: учителя глубже знают свой предмет, но меньше – ребенка. – Подождите-подождите. Но разве учитель – это не призвание, и все зависит исключительно от профессиональной подготовки? – Это как раз одно из самых больших заблуждений. Педагог – это знание. И прежде всего знание ребенка! Беда большинства учителей в том, что они работают сердцем, интуитивно и тем самым гробят себя и свое здоровье. Квалифицированный специалист не выгорает – он знает, как получить удовольствие от своей работы и сделать ее эффективной. – Хотите сказать, что в нашей стране не готовят квалифицированных педагогов? – Понимаете, программа подготовки студентов педагогических вузов настолько насыщенная, что жаловаться грех. Каких только важнейших дисциплин там нет! Но выбор приоритета, на чем именно делать упор? – это задача государства. А оно этим не занимается. – Но есть же толковые студенты, которые сами понимают, что им нужно… – Есть, но это не массовое явление. Их единицы. Новое поколение, способное мыслить индивидуально, еще не пришло. А учительское сообщество привыкло к жесткой регламентации. Ведь раньше Министерство образования все спускало сверху, даже планы уроков печатались в журналах для педагогов. 3 октября во всех школах страны все делали одно и то же. Этот опыт не проходит даром – так исторически сложилось. – И что же, по-вашему, может изменить ситуацию? – Нужна реформа профессионального педагогического образования, причем как подготовки, так и переподготовки учителей. Реформа высшего образования уже является частью новой образовательной реформы, о которой мы с вами говорим. Но если бы она проводилась разумно, мы бы получили профессионалов, знающих не только свой предмет, но и детей. А пока об этом говорить не приходится. Ситуация в образовании складывается так, что мы должны срочно изменить главные установки, на которых строится обучение. А это – чем большее количество раз повторить материал, тем лучше он усвоится, и старание – залог успеха. Неправильно! Учитель должен подавать материал не по принципу механического копирования – я объясняю у доски, а вы за мной записываете – а должен подвести ребенка к осознанному знанию, побудить его к анализу. Приведу пример. Недавно я была на открытом уроке в одной из российских школ. Тема: «Строение листа». Перед каждым ребенком в классе стоял суперсовременный ноутбук и микроскоп. Казалось бы, какое широкое поле для деятельности. Но технология проведения урока оказалось самой обычной, без использования фантастического потенциала всей этой техники. Ведь можно же было предложить детям провести собственные исследования, порассуждать, дать возможность позадавать вопросы. А им просто рассказали материал и предложили рассмотреть лист под микроскопом. Это я к тому, что профессионализм учителя – это еще и умение эффективно использовать возможности новейших технических средств. А большинство наших педагогов этого не умеет. – Насколько я знаю, ваш институт проводит большую работу в данном направлении…
– Да, мы всегда готовы помочь. Нами разработаны цикл учебников для студентов педагогических вузов, курс лекций по подготовке и переподготовке педагогов и воспитателей. Мы также ведем активную работу с родителями: устраиваем встречи, родительские клубы в разных городах, я лично готовлю книгу и цикл передач на радио и телевидении. Но вы же понимаете, что подобная работа должна проводиться не на уровне одного научного института, а на уровне государства. – Понимаю, конечно, и вопрос напрашивается сам собой: почему оно этим не занимается?
– Наша общая беда – отсутствие диалога между государством и обществом. Так исторически сложилось. Государство привыкло принимать решения, не опираясь на чье-либо мнение. А наши профессиональные сообщества в свою очередь не любят или не умеют проявлять инициативу. Например, в США без ассоциации учителей ни одна образовательная реформа невозможна. – Но наши учителя тоже выступили с протестом против новых образовательных стандартов!
– Вот. С протестом! Бунтовать-то мы умеем, а ставить вопросы по существу, увы, нет. Возмущение не конструктивно – оно разрушительно и бесполезно. С новыми стандартами можно было ознакомиться на сайте Министерства образования в течение года. Так почему же все молчали? Должны были сразу обратиться к экспертам, выступить с конкретными предложениями. А не произошло этого потому, что у нас просто нет как такового учительского сообщества. Так же, как и любого другого. Вот такой замкнутый круг… – К чему же придем, Марьяна Михайловна? – Вводимые новые образовательные стандарты уже содержат много рисков, которые создадут проблемы и педагогам, и родителям, и детям. Это однозначно. Реформа российского образования ведь началась еще в 1901 году. И с тех пор главным вопросом был и остается: какой выпускник нам нужен? Кто-то, видимо, считает, «умеющий разрешать моральные дилеммы» (Улыбается). Но открою вам секрет: ответ на этот вопрос до сих пор не получен. – А вы можете на него ответить? – Боюсь, что нет. Это ведь не философия, а политика…
Беседовала Мария ЕГОРОВА
|
